Моя сказка

[Sharhan]

Написал-тут сказку....

Олино Чудо

В осеннюю пору погода часто бывает переменчива и капризна. Только что ярко светило солнце, заливая всю землю вокруг теплым золотисто-рыжим светом, и вдруг, совершенно неожиданно, небо заволокли серовато-белые важно-раздумчивые облака, что словно гуси вразвалочку неспешно подползали к рыжему солнцу. Угрожающе выпятив ватные свои груди, они все ближе и ближе подкатывались к веселому солнышку, пока не скрыли его совсем от взглядов прохожих. Стоило солнышку исчезнуть, как во всем мире, словно по волшебству, все изменилось: город стал хмурым, холодным, даже фары машин остро и мрачно поблескивали, говоря «Ну что, что ты встал? Давай быстрей! Дождь грядет, дождь!..». И прохожие стали все чаще посматривать вверх, пытаясь угадать, когда же хлынет, и ускоряли шаг, торопясь скорее скрыться от грядущего дождя.
И вот – началось. Дождь сначала накрапывал-накрапывал, словно просил разрешения спуститься, а потом как хлынул, да так сильно, что за его плотной серой завесой видны были одни силуэты – машин, зданий, людей… Все кругом потонуло в дожде.
- Оля, скорей домой! Промокнешь вся! – послышался строгий и встревоженный голос.
«Мама… - подумала Оля и вздохнула, - ну вот опять!»
А как было бы хорошо побегать под дождем, разбрызгивая во все стороны серую воду из луж, ловя ладонями тяжелые капли и напевать:
«

Дождик, дождик, посильней
Будет травка зеленей,
Вырастут цветочки
На нашем лужочке.
Дождик, дождик, пуще,
Расти, трава, гуще.»

Оля теребила пуговицу на новеньком пальто и все ждала, когда же произойдет неизбежное – придет мама, заберет ее в теплый дом, где не будет ни дождика, ни луж, ни травы с желтыми листьями вперемешку, что так забавно серебрится от дождя! А может – сбежать? Спрятаться на веранде, переждать, пока мама перестанет ее искать, и гулять по лужам вдоволь, пока не надоест! Вот красота-то! Свобода…
- Вот ты где, Оленька. Пойдем скорее домой, а то я уже беспокоиться начинаю, как бы ты не заболела. Боже мой, вся мокрая! – теплая мамина рука крепко сжала мокрую Олину ладошку, словно в плен взяла. Оля тоскливо посмотрела назад, на залитый водой сквер, и поплелась за мамой следом, зная, что ни уговоры, ни просьбы не подействуют. Ведь нет зверя страшнее маминого беспокойства. Этот зверь никогда не станет ручным…

Дома было тепло и скучно. Медленно кружилась пыль, оседая на старую мебель. Горел свет. По комнате бегали блики от проезжающих машин. Оля с интересом проследила за одним – ей показалось, что она увидела странно вытягивающегося вверх милиционера с прижатой ко лбу рукой – того самого, который вчера остановил папину машину и что-то попросил у него. Милиционер все вытягивался и вытягивался по потолку, пока не превратился в фонарный столб, на который набежала большая черная тень («Крокодилья,» - почему-то решила Оля), и накрыла его полностью. Мама сразу же ушла на кухню – готовить чай, а Оля все не решалась отойти от входной двери, словно ждала, что произойдет чудо, неведомое и невероятное, и Оля сможет оказаться на улице, под теплыми серыми каплями, ласковыми, как мамины руки. Но время шло, а чудо все не происходило…
- Ну где же ты, Чудо! – тихонько поторопила его Оля, - Скорей! А то мама придет…
Но чудо не пришло: вместо него пришла мама, и увела Олю пить чай. Оля ужасно рассердилась на Чудо, которое так и не захотело приходить ей на выручку. Ей было обидно и грустно, и невольно вспоминались насмешливые папины слова «Чего ты хотела? Чудес не бывает!» Как она тогда рассердилась на папу! Как кричала на него! «Бывает-бывает-бывает! И много! И больших! И волшебных!» А папа почему-то обиделся, а мама сказала не обижать папу. После этого Оля поняла, что она совсем не понимает взрослых – они, как герои другой сказки, устроены по-другому, не так как она. Но теперь мысль о том, что никакого Чуда нет, и никто не придет и не сделает ее жизнь похожей на сказку, расстроила и испугала ее. Она думала об этом, пока пила чай, думала об этом, занимаясь музыкой, - все думала и думала весь день напролет, и вот что решила. Она пойдет на то место в коридоре возле шкафа, где она ждала Чуда и не дождалась, позовет его, и будет ждать «до победного» как говорил папа, когда стоял в очереди в банк. До этого самого «победного» она и будет ждать, а если не дождется, тогда она сама пойдет и найдет это Чудо и отругает его тогда, как Сидорову козу! (так говорил папа, когда очень злился, и Оле всегда было жаль Сидора и его козу, которой, видимо, часто доставалось от папы, но что он с ней делал, - он никогда не говорил, а Оля спросить не решалась).
Решив так, Оля сразу после музыки, улучив минутку, когда маме позвонила подруга, тетя Галя, бросилась в коридор и принялась тихонько звать Чудо. Она звала его долго и тихо, стараясь позвать его всей душой, так, как мама учила слушать музыку, чтобы она становилась чудесной. От напряжения у Оли начало покалывать в пальцах, как будто проснулись в них маленькие металлические комары, и принялись все разом ее кусать. Оля не обращала внимания на комаров – сейчас происходило что-то важное, само важное, в ее жизни, сейчас должно было произойти Чудо! Страшно было подумать, что если оно не произойдет, ей придется стать скучной и взрослой, как папа, как диван на кухне, как дяди и тети по ТВ… Ей придется поверить папиным словам и надеть очки, чтобы больше никогда не видеть Чуда. Это ведь неправда, что взрослые носят очки для того, чтобы видеть – они только так говорят, на самом деле, они носят очки, чтобы не замечать чего-то. Эту страшную тайну Оля узнала, когда спросила у папы, что означает «надеть розовые очки». Он сказал, что это значит не видеть недостатков! Вот также, как и недостатки, взрослые с очками не видят Чудеса! А может, его и вправду нет, ее Чуда?.. Оля готова была расплакаться, когда старый шкаф, в который мама вешала пальто и куртки, тихонько скрипнул, и дверь его отворилась, как в старых сказках – сама собой. Дверь приглашала Олю зайти внутрь, потому что там, за Дверью (Оля знала! Всегда знала!), ждало Олино Чудо. Аккуратно, чтобы никого не напугать (Чудеса ведь пугливы, как птицы, Оля это знала), она подошла к Двери и заглянула внутрь. Сначала казалось, что ничего не происходило – все те же пальто и куртки весели на вешалках, те же сапожки и ботинки стояли под ними – все такое аккуратное и взрослое, - страх берет. Но Оля знала, что сейчас все совсем по-другому, потому что с ней Чудо, она чувствовала его, как музыку, всей душой, и оно делало все вокруг волшебным.
Оля шагнула в шкаф и прислушалась. Сначала ей показалось, что все тихо, но минуту спустя она начала различать голоса. Первый был тонким переливающимся, одновременно и ласковым, и слегка недовольным, похожим на тот, каким мама разговаривала с папой, когда собиралась с ним в магазин за платьями. Второй, напротив, был веселым и
- Ах, ну поосторожнее! Я ведь так промокла!
- Скажите-пожалуйста, какие мы нежные! Да что с вами случится от воды-то?!
Поначалу Оля никак не могла понять, кто же это говорит. Она огляделась по сторонам –вроде вокруг никого не было. Но тогда откуда же взялись эти странные голоса? И тут Оля заметила мамины башмаки. В самих башмаках вроде бы не было ничего странного, но голоса раздавались именно оттуда, и Оля наклонилась, разглядывая их. То, что она увидела, вовсе не было похоже на то, что обычно происходит с ботинками: Петелька на мамином правом ботинке, та самая петелька, про которую мама недавно сказала, что она совсем разболталась, любезно поддерживала за нитку Пуговичку, которая чуть отклонив свою круглую шляпку назад, благосклонно поблескивала на Петельку стразами. Только Оля удобно устроилась на старой коробке из-под телевизора, чтобы наблюдать за этой сценой, как даму-пуговичку перебил детский галдеж, доносившийся откуда-то из глубины шкафа.
- Какой он смелый – просто супергерой!
- Подумаешь – смелый, по-моему, он просто потерялся.
- Да нет, же – сбежал. Он же говорил, что хотел повидать разные места, вот и сбежал!
- Говорю тебе – потерялся.
- Он всегда был такой хвастун!
- А по-моему, он милый…
- Фуу-ухххх, - пропыхтела коробка под Олей, мрачновато косясь на нее, - старовата я, чтоб таких тяжелых девочек на своем горбу таскать. Слазь скорее!
Оля мгновенно соскочила с нее и смущенно извинилась. Было жал старую запыленную коробку, ведь она была совсем никому не нужна, добрая мама держала ее здесь только из милости – вдруг пригодится.
- А какая я была в молодости – э-ээх… - бормотала коробка, - бока глянцевые, картинки яркие! А внутри – сюрприз. Ящик с живыми картинками – телевизор…
- Тетенька, а вы не знаете, - вежливо обратилась к ней Оля, - кто это там разговаривает разными голосами про смелого хвастуна?
- ФФфиии, конешно знаю… пуговицы с твоего пальто обсуждают сбежавший шнурок.
- Спасибо, тетенька.
Оля подошла поближе к своему пальто и прислушалась.
- Глуп он или умен, - пробасил старый папин сапог, - теперь он, верно, уже в мусорке.
- А где это? – удивленно спросила одна из пуговиц.
- А это – там, где оказываются все сбежавшие вещи. Да. Рано или поздно все они туда попадают.
- А что такое «мусорка»?
- Это место, куда сваливают все ненужные вещи. Они лежат-там-лежат, пока не приезжает за ними большая машина, которая съедает их. Так их жизнь и кончается.
- Ой, а вдруг он уже в мусорке?! – в ужасе воскликнула одна из пуговичек, - и эта машина – вдруг как раз сейчас она его…
- Что ж тут сделаешь, - солидно заявила одна-единственная пуговица на маминой шубе - мы живем, пока мы нужны.
Оле не нравились эти разговоры, и ей было жаль бедного сбежавшего Шнурка, который ни в чем не был виноват, кроме того, что он хотел видеть мир, широкий мир и волшебный, а ему папа никогда бы этого не позволил. И Оля представляла себе эту машину, страшную, жужжащую, в которую проваливались все плохо пахнувшие остатки мусора из баков возле дома, и когда Оля представила себе, что Шнурочек попадет туда, ей стало страшно. Ему надо было помочь! Обязательно помочь! И она, Оля, она сама могла это сделать. Как герои в мультиках – всегда помогают слабым, так и Оля могла на сегодняшний день стать таким героем, и помочь, спасти папин Шнурочек. Оля подбежала к маме, которая все еще говорила с тетей Галей, и дернула ее за рукав.
- Что, доченька? – отозвалась мама ласково, - Галя, подожди, пожалуйста.
- Маам, мне очень надо на улицу. Это срочно на одну минуточку только. Там что-то потерялось. Я разыщу его – и обратно, ну пожалуйста! Я даже сапоги надену и перчатки, и хныкать не буду, а как найду что нужно, сразу – домой.
Оля ничего не сказала маме про то, что она ищет папин Шнурок. Оля боялась, что мама расскажет папе, а папа решит, что если Шнурок сбежал, то он вовсе ему и не нужен, и место его в помойке. Как тогда, когда папа рассказывал маме про дядю Колю с его работы, который ушел на другую работу, он все повторял «И зачем он нам такой сдался, перебежчик! Пусть катится себе!» Оля всегда представляла себе, как толстый дядя Коля сворачивается в шар и катится, и катится, от папиной работы до какой-нибудь другой… Ясно было одно: папа – страшный человек, как однажды назвала его мама. А страшные люди не умеют прощать. Поэтому Шнурочку несдобровать – отправит его папа в мусорку, и покатится шнурок, как дядя Коля – от дома до мусорки. Потому-то Оля ничего и не стала говорить маме о Шнурочке.
Мама очень удивилась и даже немного растерялась от Олиной настойчивости. Мама смотрела на Олю строго и внимательно, а Оля, улучив момент, снова принялась ее упрашивать.
- Я перезвоню тебе, Галь.
Мама повесила трубку. Потом присела напротив Оли на корточки и серьезно поглядела в ее голубые глаза.
- Это так важно? – спросила мама.
Оля отчаянно закивала головой, и мама улыбнулась.
- Но ты мне расскажешь, в чем дело?
- Я…не могу, - смущенно проронила Оля, - но это нужно сейчас, потом может быть поздно! Я буду хорошей, мамочка, правда!
- Ладно-ладно, чертенок, - мама ласково потрепала Олю по голове, - беги, одевайся. Все-таки вытащила ты меня в дождь гулять. И сапоги не забудь.
- Я сейчас, я мигом… - Оля бросилась к шкафу, надела пальто и тихо прошептала пуговичкам – Не бойтесь, мы спасем Шнурочек, мы вернем его на место, папа ничего и не узнает!
- Возьми его братца – хором откликнулись пуговички, - он поможет найти.
Оля отыскала папин кроссовок и решительно выдернула оттуда второй Шнурок.

На улице по-прежнему лил дождь, отбивая барабанные дроби. Капли дробились в лужах на маленькие искорки и разлетались пугливо, как какие-то насекомые. Но Оле было не до луж с их капельками. У нее даже был свой собственный зонтик, на котором Микки Маус играл в прятки с Гуффи, но и он ее не радовал. Она думала только о пропавшем папином Шнурке и о мусорке и чудовищной Мусоровозке, которая дожидалась его с жадно открытой пастью. Оля сжимала в руке второй шнурок крепко-крепко, чтобы его не потерять. Ведь потеряйся он, его ждала бы та же самая участь – мусорка и Мусоровозка. Но вот, в траве возле дома что-то блеснуло. Оля бросилась туда, нагнулась и выхватила из травы папин Шнурочек. Это был он! Он был целым и невредимым! Им удалось его спасти. Все внутри Оли наполнилось радостным ликованием. Это легкое ликование, делавшее тело невесомым, пару раз подбросило Олю в воздух.
- Ишь, как прыгает… - услышала Оля голос Березы, и улыбнулась ей.
- А я спасла Шнурочек от Мусоровозки! – похвасталась она, и тут же зарделась – мама всегда говорила, что хвастать стыдно. Но сейчас Оле казалось, что ей можно – ведь она совершила что-то действительно хорошее.
- Молодец, - ответила Береза, - ваши вещи такие беспомощные. Хорошенько о них заботьтесь, а то без них вам плохо будет.
- Спасибо, Березка, - воскликнула Оля и помчалась к маме. Но тут ей преградило дорогу что-то большое и темное, Оля даже не успела разглядеть, что это, не то что остановиться! Вот так она с разбегу и влетела в это нечто. Что-то поднимало ее все выше и выше от земли, и ей показалось на секундочку, что это – Мусоровозка.
- Нет, нет, Мусоровозка, - зажмурив глаза, Оля мотала головой из стороны в сторону, - не лопай меня! Я нужна! Я правда нужна маме! И даже папе! Честно!
Кто-то прижал ее к себе и Оля услышала папин смех, и сквозь смех слова:
- Ну, что ты, глупая! Я что, похож на мусорную машину?
- Папка… - Оля обхватила его руками, не выпуская из кулачков шнурки.
- Что там у тебя, покажи.
- Нет, - Олю охватило отчаянье. Сейчас, сейчас все будет напрасно. Зря она искала, зря торопилась, сейчас папа возьмет и выкинет Шнурочки. «Ай-ай-ай! – думала Оля, - что же я наделала! Теперь вместо одного братца погибнут оба!» Она хотела было спрятать и не давать папе Шнурочки, но он мягко, но настойчиво разжал ее ладонь. Оля ждала с замиранием сердца. Сейчас. Сейчас он скажет эту самую фразу – «Пусть катятся себе!»
- О, мои шнурки! А я их везде обыскался! Где ж ты их нашла, моя умница?..