Приятные куколки

momoko-club.ru/viewforum.php?f=11&sid=23ba8bbd1...

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

У вас никогда та не было, что вроде как чисто физически вы закончили делать какое-то дело, а морально и мысленно все еще продолжаете внутри него находиться? только что дописал рассказ - повесил его на конкурс, забыл о нем (ну почти забыл), а атмосферка все еще витает вокруг и трудно из нее выплыть.

Ладно, отвлекся, выплыл. Начал просматривать другие конкурсы и впал в панику - вижу конкурс, собираюсь принять участие, а идей для рассказа хороших в голову не приходит - все треш сплошной. И такая паника накатила, как-будто завтра сдавать рассказ.

Времени еще зашибись как много, а мозги продолжают думать в ускоренном темпе, как будто времени нет. Как в том анекдоте
- За сколько дней вы можете выучить китайский?
- А когда сдавать?

ОТКЛЮЧИТЕ МНЕ МОЗЗЗГГ!!!!!!!!!!! ГДЕ У НЕГО КНОПКА "ОФФ"?

С такой же темой обратился один мой персонаж к своему евнуху. Не прямым контекстом конечно, но намекал на это всеми силами. Ни хрена у него не вышло. Евнух не понял, что от него хотят. Растерялся.

---

Рассказ

(который д.б. быть в стиле хоррор)

zhurnal.lib.ru/m/mezhuew_b_a/w.shtml
к вот этим картинкам


Сикхарт

Мы слабо представляли себе туманное слово 'верность'. Для большинства из нас за всю жизнь оно так и не обрело значения. Еще меньше значили давние клятвы, которые когда-то дали наши предки по уже не имеющим никакого значения причинам. Обеты умирают вместе с теми, кто их дает, стоит одному поколению сменить другое. Только наивные романтики и бродячие трубадуры верят в ту святую верность, что навечно связывает семьи господина и его вассалов. Но ни один из нас не был ни мечтателем, ни трубадуром. Впрочем, Олаф, кажется, умел слагать баллады, а я сам неплохо играл на флейте, приманивая чарующими звуками светлячков на привалах. Помню, как часто мне доставалось за это от Левого генерала лорда Освальда, нашего сюзерена. Не знаю, по его ли случайно оброненному слову ко мне, потомственному дворянину и рыцарю, прицепилась обидная кличка 'пастух', или, может, кто-то еще из тех моих спутников, кого моя ночная игра вырвала из сна, с досады заклеймил меня им, но всякий раз слыша оклик 'Эй, пастух!', я невольно вздрагивал, пытаясь подавить какое-то противно-скользкое чувство, которое как змея в траве пряталось в глубине моей души. Отвечать и ввязываться в ссоры, вызывая на себя гнев товарищей и высокомерную немилость сюзерена, мне претило.
Многие из тех, кто так называл меня, сами были происхождения незнатного, как, впрочем, большинство людей милорда Освальда. Каждый из них следовал за ним по своей причине: кто-то здесь был из-за денег, кто-то из-за положения в обществе (все-таки, наш сюзерен был дальнем родственником короля, и многие надеялись с его помощью пробраться ко двору Его Величества), кто-то из-за славы (ведь в свои 20 с небольшим Освальд сумел уже успел стать первым мечом королевства). Я же... о, у меня была самая заурядная и самая возвышенная причина из всех возможных, - женщина. Леди Сорвенна. Лик, который я видел всего лишь раз на празднестве в честь именин короля и который теперь стал огненным оттиском на моем сердце. Но мне никогда особенно не везло в делах любовных. Моя прекрасная леди принадлежала другому мужчине, а мой сюзерен разделял мои нежные чувства к ней, так что даже при самом удачном раскладе карт судьбы я оставался ни с чем. И все же, когда Освальд объявил, что он собирается вторгнуться в замок Раниндейла, где со своим мужем обитало прекрасное видение из моих ночных кошмаров, я без колебаний последовал за ним в стремлении хотя бы еще раз взглянуть на ту, что вызывала во мне звенящую тоску и небесное счастье.
Освальд был человеком дела, поэтому в отличие от меня самого, предпочитал не придаваться бесполезным грезам и просыпаться каждое утро с мыслью о том, что именно сейчас, когда я открою глаза, передо мной предстанет самый страшный кошмар, из всех, мной когда-либо виденных, - реальность. Освальд предпочитал реальность грезам, а если уж ему и доводилось грезить о чем-то, то неукротимая его натура никак не соглашалась довольствоваться одними мечтами и со всей страстью деятельного человека стремилась воплотить эти мечты в жизнь, и как можно скорее. Поэтому узнав о том, что леди Сорвенна томится в плену замужества в высоком замке Раниндейла, что расположен неподалеку от брошенной Башни Колдунов, он тут же собрал отряд и бросился ее спасать, не потрудившись даже спросить у леди, ждет ли она его и хочет ли избавиться от мужа.
Мы пустились в путь поздним вечером и передвигались тихо, стараясь производить как можно меньше шума. Небольшой отряд, человек в десять, мы могли рассчитывать только на внезапное и стремительное вторжение и такой же отход с прекрасной леди в качестве трофея. Мне этот план сразу не понравился, ибо от него за добрых полмили веяло безумием. Но господин был непреклонен, как всегда, и мне ничего не оставалось, как забыть о доводах рассудка и постараться выжить и спасти и прекрасную леди, и своего буйного сюзерена от того, что ждало их в Раниндейле.
Ночь была негостеприимно темной и глухой. Огромный купол неба над нами был словно покрыт едким черным дымом, из-за которого едва пробивалось бледное и чуть дрожащее сияние луны. Сами звуки, коих было немного: редкий крик полуночной птицы, тоскливо зовущей того, кто никогда уже не откликнется, тонкий, натянутый, как струна, звон упряжи, почти призрачное дыхание лошадей, да потрескивание факела в руках Олафа, - казались потусторонними, доносящимися до нас из другого мира, о котором нам ничего не известно. Когда мы пересекали перекресток, факел вспыхнул особенно ярко, выхватывая из тьмы огромный темный силуэт, громаду, возвышавшуюся перед нами на горизонте - Башню Колдунов. Это древнее зловещее строение щерилось на нас несколькими рядами лестниц-зубов, словно надсмехаясь над дерзкими людишками, собравшимися потревожить его вековой покой, охраняемый мириадами душ мертвых колдунов. Олаф хмыкнул, и я краем глаза заметил, как его пальцы сложились в знак, отгоняющий демонов. Неожиданно, что ни говори! Олаф никогда не был суеверным, напротив, он жестоко высмеивал Вельта, когда тот шарахался от черных кошек, а потом за костром рассказывал всем о том, что именно в этих тварей чаще всего вселяются злые духи. Черные кошки, как говорил Вельт, от рождения слепы и им нужны глаза человека, чтобы обрести зрение, поэтому в полнолуние, когда их сила достигает своего предела, кошки выходят на охоту за людьми. Они путешествуют стаей, настигая одинокого путника, они с удивительной силой опрокидывают его навзничь и выгрызают его зрачки, оставляя только пустые глазницы. Мне всегда становилось не по себе от рассказа Вельта. И дело было не столько в том, что он говорил, сколько в том, как он вел рассказ. В такие минуты он сам казался диким оборотнем: его длинная грива спутанных черных волос развивалась, в глазах метались отблески рыжего пламени от костра, а по узловатым пальцам скользили тени, делая их похожими на когти. Невольно поверишь и в оборотней-кошек, глядя на такое. Он говорил о том, что стая не останавливалась на этом. Обретя человечье зрение, кошки хотели большего - они жаждали чувствовать, как человек и думать, как человек, а для этого им нужно было человеческое сердце и мозг. На этом моменте обычно приходил Олаф, и усмехаясь в усы, бросал нам какую-то небрежно-грубую шутку, которую мои недалекие собратья по оружию заглатывали, как рыба наживку, и только у меня все еще что-то напряженно звенело внутри, отзываясь на каждый шорох и тень.
Я повернулся к Олафу, оглядев его могучую фигуру.
- Скажи мне, Олаф, что за история у этой Башни? - спросил я, подъезжая к нему и приноравливая ход своего жеребца к его гнедому мерину.
- То долго сказывать... - протянул он, - но ежели по сути, то был здесь раньше колдовской Орден. Со всей округи к здешним колдунам ходили за подмогой. Ну у кого там дитятко заболело, или в хозяйстве бес завелся - поля жжет, ясное дело - к колдуну. Так вот и было, пока не случилось несчастье - у тамошнего старшего колдуна был сын - жутко до знаний охоч. Так вот он когда ихние книжки учил, до того доучился, что впустил в мир жутких тварей - говорят, какие-то ворота там открыл, они и повылазили все. Ну и колдуны из ордена все полегли в борьбе с чудищами, а последние из них ритуалом каким-то врата эти самые и закрыли.
Дальше ехали в молчании. Только меня неотступно, как тень, преследовала мысль о том, что будет, если Врата снова откроются. Ведь теперь у нас не осталось ни одного колдуна, который смог бы защитить людей от нездешнего зла, - все они канули в небытие вместе с этой величественной, но полуразрушенной башней, что так притягивала меня. Я с удивлением отметил, что всюду, куда бы я ни посмотрел, мой взгляд неизменно сталкивался с ее мрачными и довлеющими очертаниями, а она словно знала об этом, и усмехалась, приговаривая 'Некуда тебе от меня бежать, Грендель, некуда'.
До самого замка мы добрались уже далеко за полночь, когда ночная тьма и тишь полностью вступили в свои права. Освальд велел потушить все факелы еще на повороте к замку. Я тогда прощально оглянулся на Башню и не без некоторого злорадства подумал, что теперь ее призрак не будет мучить меня своими неразгаданными тайнами.
Мой сюзерен шел впереди нас, осторожно ведя свою пегую лошадь под уздцы. Лошадь его ступала по влажной от росы траве медленно и неторопливо, плавно, как призрак, и он сам казался проводником из этого мира в мир иной. Он приказал нам остановиться и ждать его у восточной глухой стены замка, пока они с Левым генералом и еще несколькими людьми отправятся за леди. Я спешился и с должным почтением забрал поводья его лошади.
Минуты ожидания текли медленно, как смола по дереву. Луна совсем скрылась в черном чаду облаков, и я невольно поискал глазами башню с ее одновременно пугающим и разжигавшим пламенное любопытство силуэтом. И тут я впервые увидел его. Одинокая светящаяся фигура в белых одеждах медленно плыла над пригнувшейся под ветром травой. По направлению к нам. От Башни. Я хотел окликнуть товарищей, показать им его, но слова застряли у меня в горле, и тишина плотным жгутом обвила шею, вырвав голос, как язык у колокола. Я не мог произнести ни слова, товарищи мои были в нескольких шагах от меня, но их взгляды были обращены к стенам замка, и только я неотрывно следил за приближением чужака. Длинные бледно-золотые волосы чужака развивались на ветру, свободный белый балахон широкими складками падал в траву. Мой взгляд упал на подол его балахона, но там, где у идущего такой медленной и величавой походкой человека должны были быть ступни, приминающие траву, у незнакомца были лишь полы балахона, которые напоминали по форме расплавленный воск, что растекаясь принял форму незавершенных капель. И по всей дороге, везде, где бы он ни ступал, за ним тянулся длинный след из почерневших и искореженных, словно обожженных трав.
Он остановился напротив меня, и его застывшие бесцветные глаза минуту-другую вглядывались в мое лицо. Мне казалось тогда, что передо мной Великий Судья, что согласно Культу Равновесия ведет диалог с душой каждого человека у последнего порога его жизни. И мне стало страшно, ибо мне было рано еще умирать, - нечем было оправдать своего существования на земле, ничего еще не было совершено мной, ничего не начато. А глаза его не отпускали, они, словно гвозди, вонзались в мою незащищенную плоть, и взгляд их слепил больше солнца. Но это длилось не долго. Молчаливо гость отвел от меня глаза и обратил свой взор к стене Раниндейла. Он медленно простер руку, и от его руки отделился светящийся призрак ладони с тонкими длинными пальцами, которые по мере приближения к стене расплывались, на них набухали огромные узловатые шишки, словно почки на ветках, и когда призрак руки коснулся стены, это была уже рука не человека, а когтистая лапа монстра. Рука полоснула по стене замка, и веками стоявший камень легко, словно сухой лист под сталью, разделился на две половинки. Я взглянул в открывшийся проход внутрь и увидел там моего сюзерена с леди Сорвенной на руках. Они устремились в открывшийся проход под безмолвным и мертвым взглядом серых глаз незнакомца.
За господином гнались люди лорда Раниндейла, их было никак не меньше сотни, и вооружены они были отменно - алебарды и мечи. Все они казались искусными войнами, и мне было совершенно ясно, что нам не устоять перед ними. И все же, тело мое реагировало быстрее разума, и пока мой дух осознавал всю обреченность нашего положения, мои руки сами собой достали лук и привычно наложили стрелу на тетиву. Я выстрелил в преследователей. Но прежде, чем моя стрела успела сорваться с тетивы, чудовищная призрачная рука незнакомца шевельнулась, и небрежным взмахом разогнав перед собой воздух, соединила стены замка за спиной у моего сюзерена и леди Сорвенны, отрезая их от преследователей. Моя бесполезная стрела со звоном врезалась в стену, оставив легкую царапину на камне.
- Колдовство?! - воскликнул мой господин и рассмеялся зычным, раскатистым смехом. - Как кстати! - Но встретившись глазами с незнакомцем, он осекся. Его также безучастно изучали Освальда, как раньше меня. Примерно через минуту незнакомец медленно кивнул.
- Ты - светлячок, - спокойным и бесцветным голосом произнес он, - ты тот, кто мне нужен, - он повернул голову в сторону стены и тихо произнес, - Явись, Альва.
Сгорая от любопытства, я проследил за его взглядом и увидел, как разрастается призрачная рука, постепенно превращаясь в чернильно-черное пятно, заслонившее собой часть стены замка. Постепенно пятно обретало все большую плотность, пока, наконец не превратилось в удивительное чудовище. Очертаниями оно напоминало льва с головой носорога и двумя парами мощных мутно-белых крыльев за спиной. Тело его было сплошь покрыто желтоватой чешуей, грязными, ссохшимися струпьями опадавшей на землю, а из-за этой чешуи проглядывало что-то черное, блестящее и маслянистое. У меня внутри все похолодело и сжалось от ужаса и отвращения, когда я увидел, как на месте отпавших струпьев чешуи лопается маслянистая пленка, из-под нее вылезают уродливые розовые наросты, с которых тоже постепенно сходит слой кожи, обнажая мутно-алые глаза. Они неожиданно распахнулись и все как один уставились на меня. Мне никогда не забыть этого мутного, угрюмого взгляда, словно внушавшего тебе с отчаянной настойчивостью, что в мире нет и не будет ничего прекрасного.
Вид чудовища настолько поразил меня, что я даже поначалу не слышал, о чем говорил мой господин с незнакомцем. Мне удалось избавиться от потрясения, только когда я почувствовал тяжелую руку Олафа на своем плече.
- Мессир Грендель! - Олаф прокричал мое имя почти мне в самое ухо. Видимо, он уже не в первый раз пытался позвать меня. - Пора нам.
Я запоздало подивился спокойствию моего товарища и до конца еще не очнувшись от того ужаса, который парализовал меня при взгляде на чудовище, поискал глазами своего сюзерена. Освальд был уже в седле, и незнакомец держал его коня под уздцы, направляясь в сторону башни. Также я увидел и хрупкую фигурку леди Сорвенны, крепко прижимавшуюся к Освальду и дрожащую от страха. Ручаюсь своей жизнью, ни одной леди на свете не выпадало подобных испытаний, и ни одна женщина не могла бы вести себя в подобной ситуации достойнее!
- Что здесь случилось, Олаф? - спросил я, направляясь к лошади. Мужество моей леди словно передалось и мне, придавая сил и уверенности.
- Вот так вот, мессир, да... - задумчиво протянул он, - мы едем к Башне Колдунов.
- Но зачем?! - мой звенящий голос вспугнул хрупкую тишину и заставил моего сюзерена обернуться. Ледяной сверкающий взгляд из-под сдвинутых в гневе бровей был настолько красноречив, что я прикусил язык.
- Этот чужак - наш Сикхарт, стало быть, он охраняет наш мир от порождений Озерного мира. Сам-то он из Озерного мира и пришел, потому и власть имеет над всеми существами оттуда, такими, как проводник его, Альва.
Господин мой с этими словами притормозил лошадь, позволив мне догнать его.
- Помолчи, Олаф, - сказал он, - Я расскажу все сам. Видишь ли, Грендель, привычный тебе мир немного шире, чем может показаться. Как объяснил мне Сикхарт, - я украдкой взглянул на фигуру в белом, плавно скользившую по траве перед лошадью Освальда, и мне стало не по себе от его молчаливого присутствия, - когда-то во времена Колдунов из башни или даже раньше в наш мир попало Зеркало Демонов. Это зеркало, созданное для разрушения миров, и стало Озерным миром, дорога в который начинается от Башни Колдунов. Попадая в мир, такое зеркало отражает его в искаженной форме и дает жизнь этому искажению. Постепенно искажение проникает в реальность и полностью поглощает ее. Но у каждого мира, в котором застряла эта чертова штука, есть свой Сикхарт-хранитель. И в час, когда ворота между Миром и Зеркалом откроются и впустят в мир поток искажений, Сикхарт мира должен быть возле этих ворот, найти среди прочих искажений свое отражение и сразиться с ним. И если Сикхарт сумеет с ним совладать, искажения исчезнут, исчезнет и Озерный мир, а вместе с ним и все его обитатели, - он замолчал, а я по-новому взглянул на нашего попутчика, и заметил завернутый в кусок ткани меч у него за спиной.
- Сикхарт спас меня и леди Сорвенну, и я обещал помочь ему. Хоть это будет и не просто, - Освальд задумчиво разглядывал темный силуэт башни, которая как казалось с этой стороны раскрыла огромную пасть с частично выпавшими зубами и звала-звала и меня, и моего сюзерена, и нашего спутника.
- Никто не знает, где откроются врата между миром и отражением, но существа из противоположной реальности могут найти дорогу к вратам, если они обладают внутренним светом, - сказав это, Сикхарт остановился и опять его бледные, как у рыбы глаза нашли меня, и мне захотелось спрятаться от этого взгляда, залезть глубоко внутрь себя, свернуться там, как кошка сворачивается под солнечными лучами на окне замка, и никогда не сталкиваться с этим взглядом. Стало холодно, и откуда-то со спины подул ледяной ветер, словно подгоняя нас в спину.
- Ты тоже светлячок, - сказал Сикхарт. - Только с колеблющимся пламенем.
Мы замолчали. Говорить не хотелось, хотя сама тишина была агрессивной. Башня Колдунов следила за нашим приближением затаившимся зверем. Она ждала нас. Нет, она ждала меня. Неожиданно со всей ясностью я понял это - Башня, темная колдовская Башня, охраняемая призраками погибших магов, и была моим настоящим противником, и никто, кроме меня не сможет с ней справиться. Потому что ни Освальд, которому предназначена великая роль героя, который пройдет через все ужасы Озерного мира и приведет к последнему суду отражение Сикхарта, ни сам Сикхарт, не понимают Башню, как понимаю ее я. Они не чувствуют ни животный голод, исходящий от нее, ни тонкий аромат тайны, которым она заманивает в ловушку романтиков и путников, ни то зловещее молчание, которое на самом деле ее окружает. Я понял, что Башня, а не Зеркало Демонов, не Озерная страна с ее притаившимися искажениями, представляет самую большую опасность. Может быть, даже само Зеркало с его искаженной Озерной страной - ни что иное, как порожденный Башней морок. Да, но кто тогда Сикхарт такой?! Я взглянул на фигуру мужчину еще раз и столкнулся с внимательным взглядом его прохладных глаз. Мне на секунду показалось, что он смотрел на меня по-человечески, словно понимая, что я догадался об истинном положении вещей. Неужели и он - тоже порождение Башни? Сикхарт, хранитель мира. Безногое существо, полы одежды которого напоминают застывший воск, глаза смотрят с рыбьим безразличием, голос полон металлического дребезжания, а по земле за ним тянется след из мертвой травы. Они были схожи с этой черной Башней. Схожи той безжизненностью, которая сковывала все чувства при одном взгляде на них.
Я решил не раскрывать то, что неожиданно открылось мне, и проследить за Сикхартом, пока мы идем к Башне. Погода стремительно портилась, и скоро к порывам ветра, трепавшим золотистые волосы Сикхарта, как военный штандарт, добавился дождь, неприятно царапавший голую кожу моих рук. Леди Сорвенна спала, убаюканная мерным ходом лошади, и глядя на нее я вспомнил о доме.
Путь от Раниндейла к Башне Колдунов занял около получаса, но отнял у нас сил больше, чем сама длинная из дорог. Тьма сгущалась с каждым нашим шагом, а от озера у подножия Башни поднимался темно-серый туман. Этот плотный, почти непроницаемый туман был поход на серую реку, живым потоком движущуюся нам на встречу. Где-то на середине пути он настиг нас, и все вокруг потонуло в непроглядной мгле. Только Башня в своем горделивом могуществе возвышалась над нами, как последнее пристанище наших душ. Мы не видели друг друга, поэтому Олаф с Вельтом принялись перекрикиваться, чтобы не потеряться, а Освальд положил свою тяжелую руку мне на плечо. Вскоре разговаривать стало тяжело - туман был настолько густым, а воздух настолько влажным, что, казалось, его можно было пить, как воду. То тут, то там мне мерещились голоса. Они звали меня по имени 'Грееээээнидель!', 'Грееэээндель!' протяжно и тоскливо. Неожиданно громкий вопль женщины прорезал воздух. Он донесся отчетливо откуда-то справа от меня и я направил лошадь в ту сторону. Освальд, ехавший рядом со мной, попытался остановить меня, окликнув. Но я по внезапному наитию скинул его руку со своего плеча и бросился вперед, на голос.
Туман немного отступил, словно нарочно позволяя мне увидеть одетую в лохмотья старуху, склонившуюся над замшелой могильной плитой и горько рыдавшую. Лица ее я разглядеть не мог, только старые потрепанные одежды, некогда бывшие красивым платьем, от которого теперь почти ничего не осталось, и костлявые пальцы цвета воска, безутешно гладившие могилу. Повинуясь неясному зову, я спросил:
- О ком ты плачешь?
Она начала медленно разворачиваться ко мне и страшное чувство узнавания поразило меня. Передо мной была леди Сорвенна собственной персоной.
- О себе, - тихо произнесла она скрипучим и злым тоном.
Потом неожиданно силы вернулись к ее голосу и он зазвучал также как голос моей любимой:
- Согрей же меня, отдай мне твою жизнь!
Мне хотелось помочь ей, спрыгнуть с коня, обнять ее, отогреть, расколдовать... Но разумная часть моей души воспротивилась этому. Я ударил лошадь в бока, направляя ее прочь отсюда, подальше от этого кошмарного призрака моей любви, возвращаясь к своим живым спутникам. Один лишь раз я позволил себе обернуться - на безымянной могиле лежала фарфоровая кукла в старом отрепье.
Я догнал Освальда у самой кромки тумана, когда огромная тень башни уже накрывала нас. Дождь кончился и ветер стих. Облака полностью оголили небо и теперь оно было золотисто-зеленоватым с свете огромной луны. Ее небесный глаз строго и сурово смотрел на нас, но ее взгляд странным образом успокоил меня. Этот свет придал эпизоду с женщиной оттенок сна, и я легко позволил ему убедить себя в том, что этого не было.
- Леди Сорвенна с вами, милорд? - спросил я.
- Да, да, - ответил Освальд, покачав на руках ее хрупкую фигурку. Голос его звучал бодро, так, как и должен звучать голос человека, привыкшего не замечать опасности.
- Что ж, Сикхарт, проведите нас в Озерную страну.
Сикхарт медленно качнул рукой над гладью озера, разгоняя волны. Этот жест мне напомнил о том чудовище-проводнике Сикхарта, что так напугала меня, об Альве. И словно откликнувшись на мой призыв, чудовище вынырнуло из воды, окатив нас всех холодным потоком и направилось к башне, прямо к открывшимся с диким скрипом навстречу нам дверям.
- Добро пожаловать, - безучастно произнес Сикхарт, и медленно направился вслед за Альвой. Мы спешились и осторожно ступили на зыбкую водную гладь.
Потревоженные волны озера постепенно улеглись и ловили серебряный свет луны в небе. Мы шли по водам озера, и они была тверже камня. Башня приближалась, и я всей кожей чувствовал ее нетерпение. Наконец, мы прошли через ворота внутрь.
Просторная комната с высокими черными арочными сводами была гулкой и пустой. Наши шаги смеялись над нами, и им многократно вторило эхо - самый древний житель этого места. Натертый до блеска черный мрамор пола (как только он мог сохраниться в таком состоянии) хранил наши отражения, которые колыхались как пламя свечей. Я вгляделся в них, и увидел, как они все они изменяются.
Чем дальше мы шли, тем меньше становились отражения Олафа и Освальда, Вельта и Бруно. Они сужались и бледнели с каждым шагом. Когда я заметил это впервые, мой взгляд метнулся к знакомым мне людям. Я ожидал и боялся увидеть их искаженными, искореженными чудовищами, такими как Альва. Но этого не случилось.
Мы добрались до середины залы, когда Башня с гулким стуком, ржавым, словно смех, захнопнула створки ворот. Теперь, я знал точно, и начнется то, что можно будет потом назвать моим поединком с Башней - начнется самое страшное. Игра реальности и иллюзий с моим больным воображением. Стены зала утратили четкость, превращаясь в хоровод арок и колонн, и на какое-то время я потерял из виду моих спутников. Когда же я нашел в себе силы взять себя в руки и оглядеться, вместо моих товарищей, меня окружали светлячки. Они вились у моих ног, светясь и мерцая, и я мог бы поклясться, что я узнаю в них Освальда, Олафа, Вельта и Бруно. И в самом деле, стоило мне только подумать об этом, как в зеркале пола я увидел вместо отражения светлячков фигуры моих товарищей и моего сюзерена. Только любимой моей не было среди них. Я обежал взглядом всю комнату, и мне сейчас кажется, что я знал, что я там увижу. Но тогда сама эта картина поразила меня настолько, что я к стыду своему, как юная девица разрыдался. Рядом с светлячком-Освальдом лежала бездыханная фарфоровая кукла-старуха. Кривое отражение моей прекрасной леди.
Не понимая происходящего, обезумев от горя я заметался по зале в поисках выхода. Но чем больше я думал о том, что же мне делать, тем большее отчаяние охватывало меня. И я не знаю, чем бы все это кончилось, если бы не Альва. Я не узнал ее поначалу. Да и трудно было предположить в стройной девушке в свободном платье из черного с длинными, спускающимися до пола сиреневыми волосами и бледно-алыми глазами то чудовище, что встретилось мне тогда в далеком Раниндейле. Ее узкие руки легли мне на плечи, останавливая меня. Тогда я увидел ее отражение в полу - этого дикое отвратительное чудовище - и поднял на нее глаза.
- Я помогу тебе. Ты разрушишь башню и убьешь Сикхарта, - спокойно сказала она, дождавшись, пока первые всплески горя и отчаянья улягутся во мне, - в тебе есть то, что нужно для этого - ты умеешь справиться с собой. Посмотри, - она указала мне на мое собственное отражение в полу залы, и я увидел там незнакомого человека, как две капли похожего на Сикхарта, но только в черных одеждах. - Ты и есть то Отражение, которого Сикхарт так боится. Ты победил себя, победишь и его, ведь вы с ним - как две капли воды из одного источника. А победив его, ты разрушишь и Башню, потому что Сикхарт - ее сердце.
Она говорила, и эхо разносило ее голос, мягкий и живой, успокаивающий, как вода на берегу, перед моими глазами стоял образ моей любимой леди, превратившейся в фарфоровую куклу.
- Это вернет все на свои места, Альва? Вернет их? Вернет ее? - спросил я. Остальное казалось не важным - только лишь бы все было по-прежнему.
- Да, - ответила она. - Но если ты хотя бы на мгновение пожалеешь о Башне, то ты превратишься в нового Сикхарта. А Башня будет стоять и дальше, вселяя ужас в людей и раз в 5 лет выпуская на волю свои порождения. До прихода еще одного человека, который способен справиться с собой.
Я не придал значения этим ее словам, и только потом они всплыли у меня в памяти, когда было уже поздно. Тогда я лишь кивнул, и вытащив свой меч, который тут же превратился в подобие меча Сикхарта, коротко бросил ей:
- Веди. Я готов.
Альва покачала головой с мягкой грустью, словно не веря моим словам. А после звонко хлопнула в ладоши и превратившись в сиреневую бабочку, повела меня узкими извилистыми тропами мимо угольно-черных деревьев, через паутину переплетенных веток, что узловатыми пальцами хватали мои длинные лунные волосы, которые теперь были точной копией волос Сикхарта, касались моего лица, разрывали одежду. Один раз я остановился и взглянул вверх. Я хотел сквозь сплетенные ветки увидеть луну. Я надеялся, что она, как и раньше принесет мне успокоение. Но вместо этого я увидел поверхность озерной воды, что вместо неба колыхалась надо мной. Медленно качались волны и чувство высокой тоски, возникающей только при столкновении с чем-то невообразимо прекрасным, завладело мной.
Бабочка ткнулась мне в щеку, пробуждая от оцепенения. И я продолжил свой путь.
Мы встретились с Сикхартом возле черного дерева. Мои друзья-светлячки последовали за мной и сюда, и я был рад их присутствию. Оно напоминало мне о реальном мире, о доме. Мы оба знали, что это конец для одного из нас и что ворота Башни покину или я, или он. Мы бились долго, и в каждом его движении я узнавал себя. Я никогда в жизни еще не убивал в себе так много себя, как в тот раз. Но, наконец все кончилось. Я двумя руками вонзил меч в грудь Сикхарта, и устало отошел назад, ожидая, что дальше будет. Дело было выполнено, и все-таки мне было немного жаль ту красоту, которую я разрушил. У каждого есть своя Башня...

---

Разговор с другом по творчеству

Stefana Tserk (31.10.09 2:02) :
ЛАДНО

Stefana Tserk (31.10.09 2:02) :
бери короткий

Stefana Tserk (31.10.09 2:02) :
однозначно

[email protected] (31.10.09 2:02) :
тут надо вчитаться в тему, материал нарыть. а там посмотрим.

[email protected] (31.10.09 2:03) :
не хочу больше с бухты барахты писать.

Stefana Tserk (31.10.09 2:03) :
хочешь учитсья в размеры попадать - короткий лучше для эти целей
хочешь свое пописать, передохнуть после конкурсов, а это тоже надо - бери короткий, распредели недели. сначала сделай его, потом в ожидании конца конкурса пиши свое, так будет удобнее

[email protected] (31.10.09 2:03) :
как с хоррором вышло.

[email protected] (31.10.09 2:03) :
наверное, так и сделаю. а то я немнго устал от заданных тем

Stefana Tserk (31.10.09 2:04) :
))))))))))))))))))

[email protected] (31.10.09 2:06) :
с конца сентября - 5 рассказов, 4 конкурсных.
+3 поэтических конкурса.... блин, не хило я так отжег.... и все сплошные провалы. робкие шаги младенца среди взрослых

Stefana Tserk (31.10.09 2:08) :
слоу даун.

сделай до нового года половину от этого, но вдумчиво, старательно. посмотри на что ты годишься с трезвой головой. опыт-опыт-опыт. сейчас тебе уже легче будет писать на конкурсы спокойно

[email protected] (31.10.09 2:12) :
ошибка № 1 - не хватает времени на проработку, сбор материала, обдумывание идеи.
ошибка № 2 - не изучаю тех людей, которые судят в конкурсе и которые пишут на конкурс - отсюда мораль не попадаю под общее настроение судий, а отсебятина их не радует. Все равно, что кормить кролика котлетами, когда он хочет морковку.

Stefana Tserk (31.10.09 2:13) :
так

Stefana Tserk (31.10.09 2:13) :
ошибка 2 пока идет в тапок

Stefana Tserk (31.10.09 2:13) :
сосредоточься на номер 1

Stefana Tserk (31.10.09 2:13) :
действительно хороший рассказ, проработанный пойдет к любому столу

[email protected] (31.10.09 2:13) :
ошибка № 3 (но с ней уже лучше все) нет контакта с собставенными персами. нет проникновения внутрь рассказа (сикхарт более-менее исключение)

[email protected] (31.10.09 2:14) :
неа

Stefana Tserk (31.10.09 2:14) :
думай пока только о ней. хорошо?

[email protected] (31.10.09 2:14) :
ок

Stefana Tserk (31.10.09 2:14) :
проработка идеи - самое главное

Stefana Tserk (31.10.09 2:14) :
сбор материал - туда же

Stefana Tserk (31.10.09 2:14) :
когда ты почувствовал увременность в этом первом этапе. можно двигатсья дальше

Stefana Tserk (31.10.09 2:15) :
если тут дыра - дом не устоит

Stefana Tserk (31.10.09 2:15) :
нехватка материала ведет к отчуждению от работы и запутыванию мыслей

[email protected] (31.10.09 2:15) :
дадада, но.... я вот написал концепт для хорора, почувствовал уверенность, а когда сел писать - увел себя от концепта нафиг.

[email protected] (31.10.09 2:16) :
нет такого. есть не окончательное проникновение в тему. все равно, что не съесть пирог, а художественно его понадкусывать, что б никто не заметил

Stefana Tserk (31.10.09 2:16) :
если у тебя повилась новая идея - проанализируй подойдет ли она под задание. если да - проанализируй какой вариант лучше стары или новый. выбрав - пиши.
не можешь выбрать - пиши то что эфеектнее или легче. просто выбери один и все. а второй набросай на другой бумажке. может быть пригодится

[email protected] (31.10.09 2:17) :
хочу отдохнуть от прозы...

[email protected] (31.10.09 2:17) :
хотя бы пару дней

[email protected] (31.10.09 2:17) :
мне надо....

Stefana Tserk (31.10.09 2:17) :
проникновение - это суть. ясно понимаешь и мыслишь - яно говоришь. анализируй каждую деталь. что зачем почему и как. все на свете. прежде чем пихать

Stefana Tserk (31.10.09 2:17) :
отжыхай. но не увлекайся

---

Масти лошадей

ru.wikipedia.org/wiki/Масть_лошади

---

Сайт про лошадей

loshadi.ru/photocat.php?link=photocat:horsebree...

horse.ru/oloshadi/structure.php?topic=56

---

Цитата из программы Би-Би-Си

As real poetry in the real world science is the poetry of reality.

---

ЙооооХ

как мало времени осталось до окончания конкурса, а у меня еще в рассказе практически (ну кроме концепта и немного начала) конь не валялся. Надо написать рассказ к картинам (то же мне, изложение по теме!). Оцените:



Друг сказал - "гламурно". Я пожал плечами. ХЗ. Моя задача, как автора, сделать из того, что есть (ну вы поняли, да?) конфетку. Довольно странная задача, потому что обычно художники иллюстрируют авторов, а тут все наоборот. Но это даже интересно. Только бы успеть и сделать все хорошо. Это будет уже 3-й конкурс прозы за последние 2 недели и 4-й рассказ. Квентина и КО я не считаю, потому что там только концепт написан.

Как я хочу вместо работы посмотреть что-нибудь хорошее, например, "Табу".

---

Белла Ахмадулина

проникся... и не только уважением.

Белла Ахмадулина - Абхазские похороны

Две девочки бросали георгины,
бросали бережливо, иногда,
и женщины устало говорили:
- Цветы сегодня дороги - беда...

И с жадным страхом улица глядела,
как девочки ступали впереди,
как в отблесках дешевого глазета
белым-белели руки на груди.

Несли венки, тяжелые, скупые,
старушек черных под руки влекли.
Да, все, что на приданое скопили,
все превратилось в белые венки.

На кладбище затеяли поминки,
все оживились, вздрогнули легко,
и лишь глаза у женщины поникли
и щеки провалились глубоко.

Но пили, пили стопкою и чашкой -
и горе отпустило, отлегло,
и на дороге долго пахло чачей,
и голоса звучали тяжело.

И веселились песни хоровые,
забывшие нарочно про беду...
Так девочку Геули хоронили.
Давно уже - не в нынешнем году.

1973

---

Новое

Поймал я бабочку сачком случайных строк,
Забились крылья бликами огней,
На старом в ночь распахнутом окне
Я вновь увидел отблески дорог.

А дом мой спал, без снов и без тревог,
Лелея память, как касанье рук,
Как брошенный на берег старый струг
Мечтает к морю совершить рывок,

И я мечтал покинуть этот край,
Разрушить круг привычных мне основ.
Гори же, бабочка, дотла в огне сгорай
Мой проводник в страну случайных снов.

---

*deposit

ваш логин: d5faafb70014
ваш пароль: 7ubp7zsm

---

Otogi Zoshi (Отогидзоси) цитаты

Порадовал диалог

- посмотрите по сторонам - правда, горная сакура так прекрасна? (прекрасная отравительница)
- г-жа урабе, мы здесь не для того, чтобы любоваться природой (истинный самурай)
- но эти цветы так красивы (прекрасная отравительница)
- действительно (высокий господин (переодетая под господина сестра))
- и вы туда же, г-н райко (истинный самурай)
- ну и страшное же утебя сейчас лицо (весельчак и гулена сам по себе)
- уж какое есть (обиженный истинный самурай)

- Не ходи за мной.
- Ладно.
- Ты чего, не понимаешь, что в эту сторону нельзя.
- А я хочу сюда! Поэтому ты иди вон туда (указывает в противоположную сторону, к врагам). (Садамицу и ребенок)

- Зачем ты танцуешь, Мансайраку?
- Хочу приносить людям счастье. Я хочу быть уверенным в этом ответе, но на самом деле не знаю. Достаточно, если хоть у кого-нибудь мой танец вызовет (...) хоть какие-то чувства.
- Твой танец обладает такой силой.
(...)
- Тогда у ворот Расёмон я научилась у тебя играть на флейте для других (Хикару и Мансайраку)


"Знайте, что конец всех вещей есть на границе, где инь и ян соприкасаются друг с другом". Омнедзи

"Все живое колеблется между инь и ян и не может быть разделено на реальность и иллюзию" он же.



(Была еще пара фраз... но, кажется, я их упустил. Потому что ушел смотреть это дело в более комфортные условия. Вот так всегда - начинаешь думать о бренном - теряешь Высокое, начинаешь думать о Высоком - бренное ускользает от взгляда! Досадно, что еловек не может охватить все сразу)


Отношениям Хикару и Мансайраку посвящается:

Разговор двух ветров
В хрупком танце весны
Угадаешь ли?

---

Otogi Zoshi (Отогидзоси)

Смотрю Оттогидзоси и просто наслаждаюсь почти каждым кадром! Спасибо Асие! (www.diary.ru/~asia-al-medham/)





Удивительно красивая вещь на историческую японскую тему. Эпоха Хейан.
Чувствую, после этого меня потянет на эту книгу - www.fictionbook.ru/author/murasaki_sikibu/poves....

Главный герой, мальчик, похож на Тзеновского Кею в нашей словеске.... Интересно, каким он окажется на самом деле.

Асие низкий поклон

---

Альтернатива судьбе или искусственное счастье

Рассказ к конкурсу "Химия и жизнь - 2009"

1.

На Общей космической станции-спутнике 202к1987 было прекрасное свежее утро. Ласковая прохлада ионизированного воздуха равно обнимала возвращавшихся со смены уставших рабочих, спешащих домой, и неохотно выбирающихся из дорогих электромобилей офисных работников, слегка опаздывающих на работу. Первые с некоторой завистью или злобой рассматривали вторых, вторые же, если замечали взгляды, высокомерно, брезгливо или просто безразлично отворачивались в сторону.
Недостойные и достойные. Слабые и сильные. Бедные и богатые. Такие разные люди. Как могут они быть равными? Как можно дать им всем одно и тоже и разделить все поровну между всеми, если даже сама природа распорядилась иначе? Не даром ведь одни рождаются умными и красивыми, и они достойны счастливого будущего, а другие - с рождения глупцы и неудачники, и их тоже ждет то, что им причитается. Лукреция, высокая статная блондинка с гибкой, словно отлитой в горне богов, фигурой и таинственными синими глазами увлеченно разглядывала прохожих за окном. Ее глаза мягко мерцали, провожая чуть более заинтересованным взглядом фигуру здоровяка-техника, торопящегося по своим делам, и скучающим - очередного золотого мальчика, вылезающего из отсека развлечений. Компьютер монотонно вслух читал древнюю книгу про равенство рабочих и директоров заводов, время от времени прерывая повествование уютным звуком перелистываемых страниц, напоминавшим, что все плохое рано или поздно остается в прошлом. Почему вдруг в современном и довольно успешном обществе стала так популярна эта бунтарская неестественная государственная система, которой, как чумой, заразились некоторые страны Земли в далеком 20? Лукреция снова и снова задавала себе этот вопрос, но ответа на него так и не нашла. Наконец, ей окончательно наскучил голос компьютера и вид из окна. Она перевела компьютер на новости, и поток свежих событий и сплетен, перемешанных в равных долях и щедро приправленных соусами оптимизма и пропаганды правительства, полностью захлестнул юную леди. Лукреция с удовольствием погрузилась в водоворот жизни Земли. Она воображала себя то на ежегодном Венском балу, то на выставке современных звукохудожников, то на важной научной конференции среди всех этих тощих умников болезненного вида, которые с поразительной силой и страстью обсуждали скучные темы и совсем терялись от простого вопроса "Как вам нравится моя шляпка?". О, этих типов Лукреция знала более чем хорошо: ее бывший супруг был человеком такого сорта. Поначалу это казалось милым, ее забавляли и его заумные и слишком правильно построенные фразы, его смущение и мальчишеский румянец от мимолетного касания ее руки, его нерешительность и нервозность движений, когда она шепотом предложила ему немного "пошалить". Он казался таким надежным, таким домашним, таким сильным и в тоже время покладистым. Но вышло все наоборот. Она, стремившаяся создать семью и родить детей, найти в лице мужа хранителя домашнего очага, пока она будет заниматься своими увлечениями и ходить по подругам и светским вечеринкам, сильно ошиблась. Ее супруг почти сразу же после свадьбы углубился в свои исследования, и она почти его не видела. Что поделать - такие они люди, эти ученые! Это несколько разочаровало Лукрецию, но не слишком. Она по-прежнему чувствовала себя свободной, и в тоже время она могла использовать все привилегии статуса замужней женщины и право гордо именовать себя "жена ученого", а может быть однажды даже стать знаменитой. Но и эти ее радужные желания не оправдались: хотя Себастьян и работал день и ночь над какими-то своими проектами, он не изобрел ровным счетом ничего, чтобы прославило его замечательную жену. Все его изобретения ограничивались антигравитационными столами и стульями, которые плавали в воздухе, смешными детскими игрушками-трансформерами, менявшими форму и лампами, горевшими разными цветами. Лукреции оставалось только удивляться, сколько можно тратить времени на подобную мелочь! Когда она поняла, что этот муж ее - просто кабинетная крыса, и она никогда не сможет прославиться за счет него, Лукреция решила организовать с ним личное счастье. Но и это тоже не вышло - по заключению всех медиков этот неудачник не мог иметь детей. И это было неизлечимо. Наконец, Лукреция пришла к неутешительному для Себастьяна выводу: какие-либо отношения с ним были полностью делом безнадежным. Он был недостоин такой как она. И когда они развелись, Лукреция поняла, что совершенно правильно избавилась от Себа, и теперь, наконец, может начать жить по-настоящему. Она никому не принадлежала, никому не была обязана, ей не о ком было заботится и никто ее не донимал, - одним словом, она была свободна и одинока.
Неожиданно краем глаза Лукреция уловила знакомую фигуру в окошке компьютерного экрана, и что-то больно стукнулось в грудь, кольнув ее неприятным узнаванием. Это был он. Себастьян Соррей. Ее бывший муж. В свете ярких вспышек камер и приглушенно-голубого освещения конференц-зала он с галантным полупоклоном твердо пожимал руку президенту Соединенных Штат Америки. Там, на далекой Земле, где собиралось все высшее общество, в которое так мечтала попасть Лукреция и которое было закрыто для нее, простого менеджера-связиста Общей космической станции-спутника 202к1987, кружившего вокруг рудника-астероида. Затем картинка сменилась изображением Себастьяна, с серьезным лицом переливавшего какую-то жидкость смолянисто-черного цвета из одной колбы в другую. Позади него раскинулась просторная и светлая лаборатория с несколькими молодыми лаборантами суетливо сновавшими туда-сюда. Это место, наполненное светом живого солнца, его неповторимым золотистым светом, делавшим все таким сказочным, казалось Лукреции каким-то волшебным замком. А огромные двери из прозрачного стекла позади Себастьяна вообще были похожи на ворота в рай. Картинка снова сменилась на что-то непонятное - замелькали какие-то схемы и формулы. Себастьян в официальном костюме строго и суховато объяснял ученому совету свое открытие. Лукреция прислушалась к голосу репортера.
- ...и представьте, каково же было наше удивление, - несколько в старомодной манере ретро-каналов продолжила репортер, - когда мы узнали, что у всемирно-известного доктора Соррея есть сын. - Экран заполнила "живая" картинка озорно и заразительно улыбавшегося юноши лет 18 - 20, одетого в стиле гангстеров 20 века. Время от времени он шутливо прикасался кончиками пальцев к шляпе и отдавал салют зрителю. Все в нем располагало: и его улыбка, и глаза, умные и живые, искрящиеся весельем, и манера держаться, уверенно но просто, и некая аристократичность, которой не было в его отце. Он был похож на Соррея, даже больше, чем ожидалось от его сына. Он был почти что его близнецом. Только вот во время последнего салюта, которым он приветствовал зрителя, лицо его неуловимо преображалось: в нем появлялось что-то гротескное, искусственное, стылое и страшное, как у ожившей куклы из фильмов ужасов. Еще Лукрецию поразило то, что с последним салютом по лицу юноши словно пробежала волна. Под кожей лица перекатывался какой-то валик - неожиданные маленькие длинные выпуклости то появлялись, то исчезали с его лба, щек, подбородка. Словно что-то забралось ему под кожу и теперь пробиралось к шее, постоянно пробуя выбраться наружу. С жадным вниманием женщины, чувствуя себя прекрасно защищенной от всего этого кошмара, Лукреция все внимательнее изучала экран.
Картинка исчезла, сменившись лицом репортера.
- Бертран Соррей был подающим надежды студентом Научной академии, отделения генетики и физиологии. Но не это главное. То, что произошло с ним и его отцом, еще долго будет на слуху у всего Бостона. Вчера в 9 часов доктор Соррей, находясь в обычном своем физическом состоянии, что подтверждают показатели медицинских приборов возле клуба "Старри Герлз", совершенно безжалостно застрелил своего сына из лучевика модели AR-110i, нанеся ему более 15 тяжелых ожогов и 2 серьезных повреждения. Мозг и сердце юноши были почти полностью выжжены.
- Нет! Он не мог...- Лукреция прикрыла ладонью губы, в ужасе глядя на труп с двумя огромными дырами в области груди и головы.
- Что это - сумасшествие, зависть или холодный расчет? Какого монстра скрывает в себе спокойно-дружелюбный ученый? Нам остается только гадать. А мистер Соррей тем временем будет ждать суда и приговора в тюрьме строжайшего режима Соединенных Штатов Америки.
Лукреция выключила компьютер и обессилено опустилась на диван. Новости на самом деле были шокирующими.
Компьютер подал голос, заставив Лукрецию нервно вздрогнуть.
- Вам письмо мисс Лукреция.
- Да, да, - безучастно отозвалась она, раз за разом возвращаясь мысленно к бывшему мужу и его непонятно откуда возникшему сыну, - прочти...
В скрытых по всей квартире динамиках зазвучала простая и грусто-лиричная мелодия, из тех, которые так нравились Себастьяну и которые она считала слишком скучными. Когда мелодия отыграла, раздался спокойный голос Себастьяна, от которого по коже Лукреции пробежали мурашки.
- Здравствуй, дорогая Лукреция! Я отправляю тебе это письмо, потому что мне просто крайне необходимо кому-то довериться. Вместе с письмом тебе придут некоторые мои дневники, из тех, которые я еще не успел уничтожить, когда все это только начиналось. Прошу тебя, заклинаю всем, что тебе дорого, передай их Крофту, Карлу Крофту, из лабораторий. Как их открыть - ты знаешь. Мне пора.
Голос умолк и Лукреция некоторое время боялась прервать тишину. Потом она торопливо связалась с Карлом, который был старинным другом Себастьяна и его помощником во многих экспериментах, и попросила его приехать.
Карл словно ждал этого звонка. Не прошло и получаса, как этот солидный и подтянутый мужчина лет 30 с быстрыми голубыми глазами, проницательными и острыми, как осколки обледеневшего стекла. Она почти механически напоила его чаем, и они преступили к чтению дневников. Файлы были закодированы. Но Лукреция знала, что ей достаточно будет просто прикосновения и привычного пароля - даты их встречи - и он откроются без труда. Так было заведено у них с Себастьяном. Она привычно запустила программу имитации голоса, и повествование началось.
Лукреция сама удивлялась зарождавшемуся в ней интересу. Сначала робкому, на гране желания объяснить себе, почему ее муж поступил так странно - убил сына, которого ждал и желал больше всего на свете. Потом этот интерес разгорался, как разгорается от ветра тот самый маленький уголек в камине, которому предстоит разжечь тяжелые и сырые бревна и превратить их в пылающее пламя.

2.

"221 день 3 цикла,

12:30
Я начал вести эти записки по двум объективным причинам. Одна из них личная, вторая профессиональная. Личная - я ушел от Лукреции, а за те несколько лет, что я провел рядом с ней, я привык вести с собой диалог под аккомпанемент ее приторных восклицаний и других знаков внимания, которые должны были усыпить мою бдительность. Этот моно-диалог нужен мне и теперь. Сейчас я уже окончательно готов приступить к практической разработке того эксперимента, идея, а затем и теория которого меня так долго мучила. "В споре рождается истина" (как говорил один из древних), особенно в споре с собой. Профессиональная - в том, что эксперимент, который я затеял, требует четкого контроля и подробного описания каждого этапа. И - сравнения. Начального, среднего и, наконец, конечного результата.

17:00
То, на что я замахнулся, немного пугает меня самого и иногда кажется совсем нереальным для исполнения. Я в сотый раз проверил теорию и когда в сотый раз все сошлось, не испытал ничего, кроме пустоты. Иногда мне кажется, что я выхожу за рамки дозволенного человеку и бесцеремонно вторгаюсь в ту область, которая находится в исключительном ведении Бога или иной Высшей силы. Но у меня нет выхода. Природа забрала у меня право быть обычным человеком. Она забрала у меня то простое и примитивное право, без которого не возможна жизнь на земле - право на возрождение в собственных детях. Природа сделала меня бесплодным, как пустой цветок на яблоне, но я не животное и не растение, я - хуже. И я не стану мириться с тем, что создала природа и следовать ее мнимой гармонии. Я - человек, а человек всегда боролся с окружающим миром, кое-где приспосабливаясь, но в основном прогибая его под себя. И сейчас, мне кажется, что я просто должен раскрыть этот последний секрет природы и воссоздать то, что является самым загадочным и неповторимым ее явлением - человека. У моих действий два мотива - я не могу иметь детей и хочу создать себе сына, и я хочу открыть человечеству возможность создавать новых людей. Если мой эксперимент не удастся - об этом никто не узнает. Теперь, когда у меня есть свои лаборатории, в которых ученые лечат людей посредством прямого воздействия на ДНК, я могу спокойно заниматься моим будущим Сыном под этим прикрытием. Никто ничего не узнает. А если у меня все получится, то люди с такой возможностью станут подобны богам из древних сказок, они смогут не просто продолжать свой род, они смогут корректировать своих потомков на уровне эмбриона. Родители смогут выбирать детей, делать их такими, какими они хотят их видеть. Итак, я приступаю сегодня вечером".

(Далее отсутствовала значительная часть дневника, файлы были просто стерты - остались одни образы файлов-пустышек)

"267 день 3 цикла, 04:00

Пишу шифровкой, потому что, по-моему, за мной следят. Если мне когда-нибудь придется передавать эти записи в чужие руки, скажу так: код к записям - ЛУРКЕЦИЯ. Спросите у моей бывшей жены, что это значит (уверен, эта стерва надолго переживет меня)".

- Что он имеет в ввиду, мисс? - холодно блеснувшие глаза Карла с любопытством остановились на ней. Лукреция побледнела.
- Я... не знаю! - неожиданно почти истерично взвилась она. - Почему я должна знать, что написал здесь этот чокнутый?!
- Лукреция, это важно. Или вы хотите, чтобы с этим разбирались агенты спец. служб? - мягко, но настойчиво произнес Карл. Его слова подействовали на нее успокаивающе, и она продолжила:
- Ладно, была у нас с Себом одна игра - мы писали друг другу тайные письма со своими самыми сокровенными желаниями и складывали их в сейф одного банка. Потом оповещали адресата о том, что его ждет письмо. Оповещением служило имя того, кому письмо адресовано, написанное на листе бумаги на столе. Но это... вряд ли относится к делу...
- Хмм... ладно, - Карл задумчиво потер виски.
- Давайте продолжим, - в ее тоне проскользнули ноты настойчивого детского нетерпения, - а со своими научными выводами будете разбираться позже.

"...В фазе "Б-123" в генах, обозначенных кодами 324-933х, обнаружилась определенная деформация неизвестного происхождения. Я не знаю, чем обусловлена эта аномалия - моя теория не предполагала ее развитие. Может, стоит прекратить эксперимент? Лучше прекратить его до того, как я, подобно доктору из старой сказки, произведу на свет чудовище. Нет, его надо продолжить. Во что бы то ни стало довести до конца. Это просто страх, Себастьян, ты просто боишься того, чего ты не понимаешь. Человек всегда боится того, чего он не понимает.

08:00
Последняя стадия завершена. Тело ребенка сформировано. Видела бы его Лукреция! Он так прекрасен. Боже, мне даже не верится, что я создал человека. Он все время кричит и плачет, а я только и делаю, что в свободное время читаю умные книги для женщин о том, как обращаться с детьми. Я абсолютно счастлив, бездумно и несомненно. Как мальчишка. Я был в последний раз настолько счастлив, когда мне было 8, и дядя подарил мне щенка!"

- О, Господи! Он его создал? Он его искусственно сделал? Себастьян?
- Кажется, да... Это... величайшее открытие.

"269 день 3 цикла

03:30
Он все время плачет. Плачет, почти не прерываясь. Что-то не так. Опять что-то не так! Я больше не могу выдержать этот ад. Я просто не выношу, когда рядом кто-то страдает. Может быть, поэтому Лукреции и удавалось так легко мной управлять. Помнится, когда соседские мальчишки..." Здесь файл обрывался. Лукреция и Карл переглянулись.
- Этот ребенок... - нерешительно начала она, - он ведь выжил. Как?..
- Никто не знает, мисс... Может, доктор Себастьян раскроет нам этот секрет?

"...Я должен что-то сделать. Ему плохо, он страдает. Я слышу это в его голосе, в его тонком детском голоске. И плевать я хотел на то, что все физические показатели в норме! Стоит мне только отойти от него на пару шагов - снова этот крик. Мне кажется, я схожу с ума. Я должен прекратить это. Но как? Изменить. Изменить его на генетическом уровне".

- Боже, Карл, - она инстинктивно схватила гостя за руку, - он пытается решить все проблемы генетикой! Он идиот! Ребенку просто требуется внимание!
- Давайте продолжим, Лукреция.
- Да, да, конечно, извините, - холодная рука соскользнула с его запястья.

"Альфа-Эпсилон-Бета-Бета2 излучение. Меняем генную структуру тела и мозга. 239х -на 438у. Кто потом будет читать мои труды - это в разделе 9 2-го тома. Ты больше не будешь страдать, малыш! Все, что нужно сделать - просто удалить способность страдать из всего твоего организма. Вот так. Я сделаю тебя абсолютно счастливым. Возраст. Я изменил Бертрану возраст. Это тоже меняется по принципу записи волнового излучения ДНК, в одном разделе со счастьем. Теперь все в порядке. Он улыбается. Видела бы его Лукреция!"

- Мне кажется, я вижу... - она подалась вперед, вцепившись пальцами в подлокотники кресла.

"Завтра подробно опишу результаты."

- Открывайте, Лукреция, открывайте следующий! - Обычно спокойный Кларк был напряжен и взволнован - его интересовала научная сторона открытия Себастьяна. Но следующего файла не было. Так же как и многих после него - все они были уничтожены. Следующая запись, которую Карл смог обнаружить, была сделана на 10 лет позже последней.

"25 день Тринадцатого цикла

14:30
Ко мне постоянно возвращается ощущение, что Берти не обычный человек. Сначала я радовался его поразительной для его возраста силе, ловкости и выносливости, но теперь я все чаще задумываюсь, насколько это человеческие качества. Может, когда я избавлял его от страданий или даже еще раньше, когда записывал в код свои черты, я записал туда что-то еще, слепо записал, по наитию. Как школьник, который списывает теорию со шпоры, не зная, что она означает. Сегодня мне позвонили из школы, мистер Кратов, учитель по алгебре. Он сказал, что мне нужно срочно ехать к ним, что Бертран избил до комотозного состояния мальчика, который просто наступил кошке на хвост. Мне снова вспомнился тот случай, когда на ранчо моего дяди соседские мальчишки жестоко мучили кота, а я никак не мог решиться его защитить, боясь оказаться на его месте. Меня не смущает то, что Берти заступился за животное, меня пугает то, как он это сделал. Он совсем не ценит человеческую жизнь и не понимает, что человеку может быть также плохо, как и животному. Стоп, Себастьян. Если говорить по совести, Берти - твое отражение, но только в виде ребенка. Значит ли это, что и я в глубине сознания не ценю жизни людей? Может, и мне также плевать на то, что они чувствуют?.. Да, но Берти еще ребенок. Это просто детская жестокость, не более того. Его нужно научить быть взрослым, жить в обществе. Он научится, я уверен. Утешай себя.

22:00
Он так мирно спит, что все мысли о его странности отступают на задний план. Я пытался сегодня внушить ему, что он поступил неправильно, но у меня ничего не вышло. У нас получился тяжелый разговор. Он совсем не понимает, почему сильный должен защищать слабого, а не распоряжаться им по своему усмотрению. Он и в грош не ставит страдания других людей. И у него своя сложившаяся философия. Его идеальный мир - грубый мир, где все структурировано, каждый находится на своем месте и он управляет всеми на правах сильнейшего. Он не просто мечтает об этом, он ведет себя так, словно все это уже случилось! Он беспощадный и безжалостный, и, мне кажется, что в нем нет человеческого начала. И это не детский лепет, это обдуманные слова взрослого человека! Кого же я создал?.. Себя. Не узнаешь? "

(и снова часть файлов просто исчезла, а в следующих плохо отображались даты)

"27 день ... цикла.

Бертран предложил мне завтра проехаться с ним по городу - помочь ему в городской уборке. Я очень обрадовался тому, что мой сын участвует в каком-то общественном мероприятии. Он стал таким необщительным и нелюдимым с тех пор, как мы переехали в Бостон. Я втихаря наблюдал за ним. Может, еще все образуется. (Ты же знаешь, что нет) Он все время молчит, - может мои слова все-таки тронули его, или перед его глазами еще стоит та картина в Элисон ленд, когда его собаки по его велению загрызли кричавшего ребенка. Это он направил их! Я видел этот украдкой брошенный взгляд и повелительный взмах руки. Ребенку перегрызли горло, а Бертран спокойно перелистывал страницы, продолжая читать. Он отозвал собак только тогда, когда я сам бросился на помощь младенцу и звери обернулись против меня. Я видел его глаза - спокойные и безразличные. Почему?!. Когда приехала полиция, во мне проснулась злость, и я едва не сдал Берти полисменам. Но что они могут понять в его сознании! Если даже я, самый близкий ему человек его не понимаю. Если бы была рядом Лукреция, она бы отправил его в сумасшедший дом. Или отвела к психиатру. В нем нету совести. Нет желания жить по человеческим законам, нет признания этих законов. Если он попадет к докторам, это только еще больше озлобит его и настроит против людей. Нет, мне нужно самому разбираться. В конце концов, Берти - моя ответственность".

- Карл, этот ребенок - монстр, - голос Лукреции звучал жестко и нервно. - Мне не жаль, что Себастьян убил его. Но значит ли это, что и в самом Себе столько же жестокости?
- Не знаю, мисс. В дневнике одни впечатления, а вопрос нужно рассматривать с научной стороны. Может, материалы из вашего сейфа прояснят мне картину. Могу я рассчитывать, что вы мне дадите ключи?
- Несомненно.

"28 день ... цикла.

7:00
Я заболел тяжелейшим гриппом, но не стал просить Берти остаться, хотя сам едва дышу. Для него так важна эта уборка, тем более, что он сказал, что пойдет с друзьями. Я рад, что у него появились друзья. Возможно, они научат его тому, чему я сам не могу научить - научат жить в обществе, которое он не принимает, среди людей, которых не признает.
... тяжело писать... даже думать.

7:30
Друзья заехали за Берти на машинах. Мальчишек среди них мало, в основном это - взрослые люди, похожие на бандитов...

22:45
За ужином:
Я: Бертран, скажи, ты когда-нибудь сожалел о том, что сделал?
Б: Нет поводов, папа. Я все слишком хорошо обдумываю, чтобы сожалеть.

Он включил телевизор. Репортер говорил о том, что в городе появилась новая шайка бандитов, вооруженная по последнему слову техники - лучевиками модели AR-110i, смертоносное оружие, похищенное со складов десантного отряда вооруженных сил. За сегодняшний день шайка перебила около 40 % пожилых людей города, начиная от 45 лет. Преступление было раскрыто комиссариатом полиции из-за звонка неизвестного, назвавшего всех членов шайки, кроме главаря, которого так и не удалось поймать. Члены шайки считают его Мессией, и отказываются отвечать на вопросы о нем. Использование сыворотки правды, - услышав это, мой Берти напрягся и чуть сильнее сжал стакан в руке, - привело к остановке сердца у многих из них еще до того, как они успели о чем-то сказать.
Я просто обезумел. Со всего размаху я двинул Берти кулаком в скулу и резко впечатал его в стену. Он не сопротивлялся. Только смотрел на меня спокойно-стылым взглядом, терпеливо ожидая, когда мой гнев стихнет.
- ТЫ причастен к этому?! ОТВЕЧАЙ, ПРИЧАСТЕН ИЛИ НЕТ!
И то, что он ответил, перевернуло все во мне.
- Да, папа. Я организовал "уборку", очистил город от всякого хлама, от стариков и больных.
Мимолетно я вспомнил, как в детстве восхищался теми древними странами со строгими порядками, в которых убивали совсем не нужных, как мне тогда казалось, членов общества, таких как старики или больные.
- А потом я уничтожил и шайку, - сообщил мне Берти, таким тоном, которым рассказываю об успехах в институте, - немного напрягает использование сыворотки. Я не до конца уверен в том лекарстве, которое разработал против нее. Но в этот раз оно подействовало.
Потом, справившись с первым шоком, я опять пытался объяснить ему, в чем он не прав. Но с каждым его и моим словом во мне крепла уверенность в том, что Бертран - не мальчик, но взрослый человек, у которого нет ничего человеческого, ни жалости, ни сострадания, ни стыда. Я вышел и он проводил меня взглядом. Я обернулся на пороге, стараясь как можно четче запомнить его лицо - в тот момент я уже понимал, что убью его. Оно было спокойным, его лицо, без тени излишних эмоций, и задумчивым. И эта задумчивость ужасала. Сколько еще бед он принесет людям? За сколько еще ужасных поступков мне придется отвечать перед самим собой? Сколько еще убийств, совершенных им, я возьму на душу. Потому, что он не отвечает за свои поступки. Отвечать должен я.

29 день ...цикла.
20:00
Эта последняя запись. Как только я закончу - перешлю дневники Лукреции. Возможно они предостерегут от опасных экспериментов с человеческой сутью тех, кто пойдет за мной в науке. Я уничтожил большинство своих записей по этому эксперименту, чтобы ни у кого не возникло соблазна попробовать создать человека "по образу и подобию". Потому, что образ получается точным, но перед нами предстает не человек, а его подобие, у которого нет души. Все, о чем я прошу Лукрецию - передать эти записи в руки Карлу, который увлечен генетикой не меньше меня, и уничтожить вместе с ним то, что осталось от моей теории. Ни один ученый не должен повторить моей ошибки. Это знание еще не доступно человеку".

Карл задумчиво побарабанил пальцами по подлокотнику кресла, обронив, как бы про себя:
- В чем же ты ошибся, Себастьян Соррей?
Лукреция поднялась и подошла к окну. Тишину разбил мерный стук ее каблуков.
- Я скажу тебе, в чем, Карл. Он лишил его возможности страдать, а страдания - прямая дорога к сочувствию. Себастьян поступил эгоистично, создав мальчика, потом изменив его, а потом - уничтожив.

Глаза Карла Крофта сова ярко вспыхнули.
- Я исправлю его ошибки, Лукреция! Я создам еще одного человека, более совершенного, чем его сын... я...
Она слабо улыбнулась. До чего же эти ученые похожи друг на друга. Вот и Карл, сам того не замечая, говорит в точности тоже, что писал в дневнике Себастьян.
- Нет, Карл. Я не дам тебе ключ к его записям. Человечество еще не готово к такому открытию. У вас неправильная постановка целей.

Эпилог.

По сообщению СМИ 32 августа 2119 года известный генетик Себастьян Соррей, ожидавший суда за убийство собственного сына в камере строгого режима в Бостоне, покончил с собой. Его жена, Лукреция Борджи, менеджер-связист Общей космической станции-спутника 202к1987, исчезла и в настоящее время находится в розыске. Доктор химии и биотехнологии профессор Карл Крофт, близкий друг Себастьяна, ушел в отставку и в настоящее время живет в своей загородной вилле у моря и пишет добрые детские книги.

Только сегодня закончил.... теперь будем ждать результатов.

Конкурс тут - кому интересно - zhurnal.lib.ru/h/hizh2009/

---

как сказал один человек - это хороший поэт

lllytnik.livejournal.com/

---

Написался тут прикол

Политикам

(сказка из Зоопарка)



В цветных рекламных роликах

Прекрасен взгляд ужа.

Он взглядом сотню кроликов

Способен удержать.



О светлых покаяниях

С экрана уж твердит,

А тьма в его деяниях

Рисует нам вердикт.



Ведет нас уж по лужицам

Неведомо куда,

Пока не обнаружится,

Что был ужом удав.



Как кроликам раскаяться

В желудках у ужей?

А жизнь так усмехается,

Что хочется уже



Отбить у века нашего

Пощечиной стиха

Желание вынашивать

Плод вашего греха.

---

Интересная и правильная мысль о поэзии

Во время обсуждения стихов к обному конкурсу один товарищ (по несчастью) высказал такую интересную мысль

И о Вашем стихе поговорим. А чтобы пока было над чем поразмышлять процитирую Елену Фанайлову:

"Сегодня наблюдается тяжелейший кризис смыслов в русской не только поэзии, а тотально, во всей русской идеологии, в поле смыслообразования, не говорю уж о философии, которой у русских просто нет. Поэзия - один из важнейших инструментов смыслообразования, антропологический инструмент. Страна Россия переживает чудовищный антропологический и онтологический кризис. Поэзия обязана не только это вяло констатировать, но и найти способ довести до сознания безмозглых современников, что дела обстоят более чем неважно. Современники, затраханные социальными катаклизмами-катастрофами и собственными иррациональными страхами, не хотят слышать ничего дурного, а хотят успокоительного, и я их понимаю, но не оправдываю. Тот, кто заставит их слушать, окажется на пиру в Валгалле. Что-то я такого певца не наблюдаю окрест. Это не кризис. Это п....ц."

Ко "лжи" наших с Вами стихов эти слова имеют прямое отношение.

---

Открытие в Астрономии

Довольно интересная статья


НОВОЕ ОТКРЫТИЕ АСТРОНОМОВ НЕ УКЛАДЫВАЕТСЯ В СУЩЕСТВУЮЩИЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ ОБ ЭВОЛЮЦИИ ВСЕЛЕННОЙ

Астрономам удалось обнаружить колоссальную пустоту - относительно пустой регион между галактическими скоплениями, размер которого более 3,5 миллиарда световых лет. Открытие было сделано в рамках масштабного галактического исследования 6dF.

В рамках проекта, полное название которого Six Degree Field Galaxy Survey, ученые собирали данные о галактиках, расположенных на расстоянии не более двух миллиардов световых лет от Земли. С 2001 года, когда проект стартовал, астрономам удалось составить каталог, куда попало более 120 тысяч звездных скоплений.

Новое открытие исследователей не укладывается в существующие представления об эволюции Вселенной. Так, согласно современным теориям, со временем галактические скопления "сжимаются", а пустоты, следовательно, увеличиваются. При этом, однако, со времени Большого Взрыва прошло "всего" 13,5-14 миллиардов лет, и расчеты исследователей показывают, что крупная пустота, обнаруженная в рамках исследования, просто не могла появиться в результате действия описанного механизма.

Исследование 6dF является одним из крупнейших на настоящий момент. В его рамках удалось изучить около 41 процента неба Южного полушария. Для сравнения, в рамках Слоановского цифрового обзора неба исследователи наблюдали "всего" 21 процент звездного неба.

Все наблюдения проводились при помощи 1,2-метрового телескопа "Шмидт" (Schmidt Telescope), расположенного в Австралии. Исследование получило свое имя в честь оптического инструмента Six-degree Field instrument, установка которого в свое время позволила значительно улучшить зоркость телескопа.

В настоящее время ученые ищут способы продолжить свое масштабное исследование уже в Северном полушарии. Пока, правда, найти подходящую обсерваторию, которая согласилась бы несколько лет своей работы посвятить исключительно составлению каталога, астрономам не удалось.